Нина Аловерт. История через объектив
Мы живем в удивительное время, когда историю можно не просто записать, но и снять на фото- и кинопленку. И продолжатели летописи, скорее всего, останутся за кадром: им некогда говорить о себе, так как нужно успеть рассказать о других.
Текст: Александр Старостин
Нина Аловерт – одна из таких летописцев. Или, точнее сказать, фотописцев. Благодаря ее уникальным снимкам мы с гордостью сможем рассказывать и показывать своим детям тех, о ком говорим, кого слушаем, смотрим. И герои на этих кадрах уже никогда не постареют и не умрут. Запечатленные на пленку, они навеки останутся молодыми.
Обладательница премий «Эмми» и Benois de la Danse, фотограф и балетовед Нина Аловерт создает коллекцию снимков самых важных творческих деятелей XX и XXI веков. Сергей Довлатов, Иосиф Бродский, Михаил Барышников, Владимир Высоцкий, Марина Влади, Михаил Козаков, Соломон Волков, Наталья Макарова, Алиса Фрейндлих, Андрис Лиепа, Владимир Войнович, Николай Цискаридзе, Диана Вишнева и многие другие не раз попадали в ее фотообъектив.
Одним нью-йоркским вечером мы встретились, чтобы познакомиться поближе и поговорить о том, как проходит жизнь по ту сторону объектива.
Нина Николаевна, в 1977-ом году вы иммигрировали в США. Почему? По самой примитивной причине – увидела возможность уехать от советской власти. Я не хотела, чтобы там росли мои дети, да и сама мечтала пожить в другом мире. Я вообще авантюристка по природе. Мне было 42 года, когда мы эмигрировали. Для женщины это самый рассвет, некий пик энергии, вдобавок уже есть какой-то жизненный опыт. Дети были еще маленькими – их уговаривать не пришлось, с мамой было сложнее, ей на тот момент исполнилось уже 72, она сначала переезда испугалась, но в итоге все же решилась.
С одной стороны, я прекрасно понимала, что в каком-то смысле прыгаю со скалы и неизвестно, куда и как приземлюсь. Но, с другой стороны, было не так страшно – мы эмигрировали как беженцы, по Толстовскому фонду, поэтому заранее знали, что на той стороне о нас позаботятся, дадут кров и пищу на первое время, а там уже разберемся.
Сейчас, спустя годы, вы считаете, что приняли правильное решение, эмигрировав? Да. Моя жизнь и, в особенности, карьера так бы не состоялись в Союзе. Ну, например, я бы не издала книгу о Барышникове, а с этого все и началось: в 1985-ом году крупное нью-йоркское издательство выпустило мою книгу о Барышников в России с моими же фотографиями. Примерно в то же время, еще толком не зная языка, я пошла в журнал Dance Magazine и предложила им свои работы. Из Союза мне ничего не удалось вывезти; некоторые пленки выкупил музей в Ленинграде, остальные мне потом нелегально пересылали друзья и знакомые. Дошли не все, но все-таки большинство снимков сохранилось. И вот, распечатав фотографии, я пошла в издательство. Меня там приняли очень радушно, много расспрашивали о русском балете. Тогда, в связи с «железным занавесом», американцам особенно было любопытно, что происходит в Советском Союзе. Мы подружились и с тех пор сотрудничаем.
Параллельно я пошла в газету «Новое русское слово» и заявила, что могу писать про балет, хотя опыт, на тот момент, еще был небольшой, но я, помню, была очень смелой. Тогда мне все казалось простым. При знакомстве главный редактор сказал: «У нас вчера пожар случился в типографии, мы думаем, что подожгли. Вот если вы снимете мне эти обгоревшие станки, то будете работать у меня всю жизнь». Я сняла. И, таким образом, стала писать про балет.
Вспоминаю фрагмент из одного романа Довлатова, хорошо описывающий эмигрантов в Америке в те годы: известный в России публицист, ставший абсолютно безызвестным эмигрантом в США, пришел к Барышникову с просьбой о помощи. «Барышников дает ему две тысячи долларов и бесценный совет выучиться на массажиста». Вам тоже пришлось пройти через что-то подобное?Да, я рассаживала посетителей в ресторанчике в Гринвич-Виллидж, убирала квартиры и чистила унитазы и нисколько не считала это унизительным, ведь занималась этим, чтобы обеспечить себя и детей и освободить время для своего дела.
В ваш последний визит на Родину телеканал Россия пригласил вас в качестве гостя на передачу «Советские невозвращенцы, или Петля одиночества». По одному только названию ясно, что речь пойдет об эмигрантах, и отношение к ним будет не самое дружелюбное. Почему вы согласились на участие? Я понятия не имела, как будет называться программа, и об ее характере ничего не знала. Мне сказали, что передача будет посвящена великим русским невозвращенцам: Александру Годунову, Рудольфу Нурееву и Михаилу Барышникову. Я еще тогда удивилась, спросила, почему Годунов? Не такой уж он был и великий. Почему, например, не поговорить о Наталье Макаровой – вот она великая… Мне объяснили, что о ней делают отдельную передачу.
Уже после выхода программы в своей критической статье вы сказали: «Годунов нужен был в передаче как единственный пример трагически не сложившейся судьбы русского артиста на Западе. Хотя в трагизме Годунова, который умер от злоупотребления алкоголем и наркотиками, никто не виноват». Хочу уточнить: когда вы говорили «единственный», то имели в виду всех артистов-эмигрантов или только тех, о которых шла речь в программе?Только упомянутых в программе. Конечно же, у многих неизвестных актеров не состоялась судьба на Западе, но мы говорили о тех, у кого по определению она должна была состояться.
Как считаете, почему тему невозвращенцев снова подняли? Не знаю, с какой целью, но россиянам почему-то хотят представить эмигрантов как бедных и несчастных людей. Вы сами сказали, что одно название о многом говорит – «Петля одиночества». Но кто был здесь одинок? Барышников, у которого четверо детей? Нуреев, который был окружен толпой друзей и поклонников? Макарова, у которой прекрасная семья: муж (к несчастью, недавно умерший) и ребенок? Конечно, есть люди, которые страдают, которым не следовало уезжать, они тоскуют по родине. Но есть и те, кто просто растерялся и поэтому не смог себя здесь реализовать, как, например, Годунов – ему нужна была направляющая рука, человек, который бы заботился бы о нем. Такая у него была натура.
Давайте поговорим о ваших фотографиях танцоров. В одном из интервью вы сказали: «Я слышу, что танцовщик танцует на сцене. Я монолог могу написать под это, если включилась с ним в одну волну». Как часто с вами такое происходит?Не редко, но заранее предсказать нельзя. Это чувство понимания актера подобно любви. Откуда возникает любовь? Не знаю. Я также ищу, что есть в танце артиста самое красивое, и пытаюсь это запечатлеть.
Читая ваши критические статьи о балете, я заметил, что вы уделяете большое внимание творчеству Дианы Вишневой. Она занимает особое место в вашем сердце? Да, мне кажется, я ее очень хорошо чувствую на сцене, понимаю, люблю. Меня затрагивает в ней глубина и разносторонность таланта, не только танцевального, но и актерского... Она для меня первая балерина мира и, на данный момент, самая интересная.
Вы бы поставили бы ее наравне с титанами русского балета – Барышниковым, Нуреевым и Макаровой?Да.
У вас есть интерес к современному балету? Да, мне очень интересно смотреть, как развивается и меняется танец. Хотя модерн, чистый модерн для меня остановился на Марте Грэм. Все, что дальше, уже не так нравится. Мне кажется, модернисты потеряли чувство драматизма, они просто двигаются под музыку. Не хватает театра в современном балете.
Вы сфотографировали огромное количество советских звезд. Артисты были к вам благосклонны и позволяли делать снимки? Я снимала танцовщиков в основном во время спектаклей из зала или из-за кулис. Так что спрашивать мне было некогда и не у кого. В Америке я много снимала соотечественников, потому что считала, что это период русской культуры нельзя упустить, и раз я хожу с фотоаппаратом, нужно снимать всех, с кем сталкиваюсь. Так что это все – документальная фотография. Никто не протестовал.
Задумывались ли вы о том, что ваши фотографии стали известными не только потому, что талантливо сделаны, но и потому, что на них запечатлены теперь уже исторические личности? Не задумывалась. Знаете, я так мало интересовалась своей известностью… И была крайне удивлена, узнав, что в России меня многие знают. Я снимала просто потому, что любила театр. И продолжаю заниматься любимым делом.
19.01.15
